Внимание! На сайте ведутся профилактические работы. Приносим извинения, за технические сбои.

 

ВМЕСТО КОБЫЛЫ ЖЕРЕБЦА ПРИВЕЛИ

(Из воспоминаний участника Великой Отечественной войны Лукмана Гаджиева)

 

8 0В августе 1942 года перед немецкими войсками, расположенными у подола Кавказских гор,  стояла основная задача – создать благоприятные условия для выхода к Сухуми и Кутаиси самым коротким путём. А для этого надо было им захватить Клухорский, Марухский и Санчарский перевалы.

 

А эта задача, по их замыслу, должна была решиться в сжатые сроки, не позднее августа месяца, в крайнем случае, в сентябре.

А иначе, осенью или зимою операция выхода к Сухуми и Кутаиси провалилась бы. Поэтому-то немецкое командование вынуждено было сосредоточить там крупные воинские подразделения.

Вспоминая о событиях Великой Отечественной войны, в горниле которой он не раз и не два горел, потерял немало однополчан, друзей, Лукман Гаджиев рассказывал:

«Противник осознавал, что самый короткий путь на Сухуми и Кутаиси пролегал через Санчарские перевалы, поэтому бросил сюда главные силы 49-го горнострелкового корпуса.

Из-за слабой обороны главного Кавказского хребта противнику  удалось занять перевалы Клухор, Марух и Санчаро.

На успех немецких войск могло повлиять то, что солдаты вермахта были обучены всем видам боевых действий в горах. Прошедшие школу альпинизма, полностью укомплектованные немцы легко одолевали горные тропы, скалы. Если бы не эти факторы гитлеровцы не смогли бы так легко захватить вышеупомянутые перевалы в сжатые сроки.

Учитывая создавшуюся негативную ситуацию для наших войск, 46-й армии была поставлена задача – уничтожить врага и освободить перевалы от фашистов.

Обстановка усугублялась тем, что на участках, где шли боевые действия, несвоевременно доставлялись продукты, обмундирование, обувь, самое главное, военная техника и транспорт. Если и имелись транспортные средства, они были непригодны для передвижения по извилистым горным тропинкам. Все это, конечно, создавало трудности  при проведении войсковых операций.

В целях обеспечения наших войск всем необходимым необходимо было срочно принять оперативные меры. Из близлежащих горных населённых пунктов были мобилизованы проводники-добровольцы. Они хорошо знали каждую горную тропинку, теснину, ущелье и перевалы.

Пользуясь случаем, мне хотелось бы отметить добрую службу коней на этих горных перевалах, – глубоко вздохнул Лукман Гаджиев и через паузу продолжил свой рассказ. – В основном на лошадях доставлялись до пункта назначения лёгкие миномёты, патроны, тяжёлые станковые пулемёты и продукты питания. С помощью лошадей эти задачи легко решались. Конечно, лошади были и у немцев.

Нашему 815-му полку, где я служил, через два дня неожиданно пришлось вступить в бой. Нам в этом бою удалось не только остановить наступление врага, но и уничтожить его.

А остатки недобитых немцев, отступив, исчезли. И мы, конечно же, воспользовавшись передышкой, устроили короткий отдых. В это время мой верный друг, азербайджанец Адильхан, выгрузив с лошади атрибуты военного снаряжения, совершенно забыл стреножить его. Только после наступления сумерек стало ясно, что животное пропало.

Когда об исчезновении лошади доложили командиру роты, тот был просто взбешен:

– Как ты мог потерять коня, которого тебе доверили в эти тяжёлые дни. Хоть из-под земли, но приведи  его в роту. Иначе будешь отвечать по законам военного времени, – выпалил командир.

Адильхан очень переживал о случившемся. Видя то, как он опечален, я, как мог, пытался поддержать друга, сопереживая ему и одновременно думая, как бы ему помочь.

После потери коня Адильхан, не знающий страха, не раз и не два опалённый пламенем кровавых сражений, выковавший свой характер, резко изменился и находился какое-то время в плену терзавших его мыслей.

«Знаешь, Адильхан! Меня осенила мысль, и я хочу ею поделиться с тобой. А что, если мы обратимся к командиру роты с просьбой разрешить нам отправиться на поиски твоего коня», – предложил я.

«Вы что,  ненормальные?! Что вы несёте? Посмотрите, кругом какая суматоха. Когда в теснинах лесистых гор как град сыплются пули, как можно отыскать коня? Вдобавок немецкие снайперы держат наших бойцов на оптическом прицеле» –  бурно отреагировал командир роты. 

«Мы далеко не углубимся, товарищ старший лейтенант, – довёл до него я свои мысли. – Чувствую, она где-то поблизости, на опушке леса пасётся», – сказал я и устремил свой взгляд на его доверительные глаза. И тут же на мгновенье я уловил не только блеск в его глазах, но и услышал заботливые слова, насыщенные тёплыми чувствами.

«Хорошо, идите. Только будьте осторожны. Да сохранит вас Всевышний», – сказал он,  пожелав нам удачу перед дорогой.

Продолжая свой рассказ, Лукман вот что ещё сказал:  

«Я и Адильхан, хорошо вооружившись, вышли на поиски потерянной лошади. Вскоре потемнело. Хотя на небосводе звёзды мигали, лес, луга, всё кругом было окутано мраком. Мы шли по тропинке, проложенной вдоль узкой полосы леса. Временами, приложив к земле ухо, прислушивались. Ни человеческих звуков, ни шуршаний было не слышно. Всё замерло кругом. Тогда я сказал Адильхану:

«Знаешь, Адильхан. Лошадь по возможности не будет заходить далеко в лес. Она любит обычно щипать травку вдоль дороги у лесных массивов, – сказал я, взглянув на него. В ответ он одобрительно кивнул головой.

Вскоре мы поняли, что сами не ведая, подошли совсем близко к окраине большого горного села Псоу. В некоторых домах даже светились лампочки. На окраине села, чуть севернее, немцы основательно окопались, опоясывая населенный пункт своими оборонительными сооружениями словно подковой. В ночной тишине до уха донеслась чёткая немецкая речь. По всей вероятности,  враг готовился к большому наступлению.

Звёзды на небе начали тускнеть, нам необходимо было возвращаться в расположение своей части, воспользовавшись темнотой. Конечно, если бы нашлась лошадь, было бы хорошо. А что мы могли делать? Ничего. Нас только беспокоила мысль, как мы будем смотреть в лицо командиру роты. Мы ведь не выполнили своё обещание. Естественно, мы поставили его в неловкое положение. Я очень переживал внутренне», – сказал он, вздохнув. После длинной паузы он продолжил свой рассказ.

«В то время, когда мы решились вернуться, мой взгляд из-за кустов уловил тёмные очертания коней. Нам разницы нет. Лишь бы были лошади. Этого нам достаточно.  Не успел я обдумать мысль, лежа на траве, как увидел силуэт человека, который, едва не наступив на меня в темноте, присел рядом на корточки, видимо, справлять свою естественную нужду. В этот момент я понял, что думать нет времени, надо действовать. Я ползком преодолел расстояние в пять метров и прикладом своего автомата ударил немца по голове, оглушив его. Тихо застонав, он упал. Чтобы не закричал, засунули кляп в рот. Нам повезло, что он остался живой.

У нас  с  собой  была верёвка достаточной длины, которую мы брали с собой, чтобы использовать, если вдруг найдём коня. Вот она и пригодилась нам для связывания рук оглушенного от удара немца», – сказал Лукман и, загадочно моргнув глазом, продолжил свой рассказ.

«Видишь лошадей, – сказал я Адильхану. – Чует моё сердце, что одну из этих лошадей ниспослала нам сама судьба. Мне кажется, что они немецкие. Но в данный момент фрицам не до лошадей. Я постараюсь привести одну из них. А ты прикрой меня на всякий случай. Приготовься», – сказал я и направился в сторону кустарников, покрытых серо-тёмной завесой приближающегося рассвета. Потом, лёжа на траве, покрытой росой, осмотрелся и прислушался. Вокруг было тихо. В это мгновение я увидел не силуэты, а настоящих живых лошадей, которые щипали влажную траву. Я понял, что они были стреножены. Я, еле волочась, по-пластунски, добрался до передних ног одной из лошадей. Хорошо, что лошадь не испугалась и не шарахнулась в сторону. По очереди я начал гладить передние ноги лошади. Всё же лошадь не воспротивилась. Обрадовавшись позитивному контакту с животным, я постепенно снял верёвку с передних ног коня, поднялся во весь рост, начал гладить шею, лоб. Приложил свою щеку к щеке лошади. А она, как мне показалась, как-то странно, слегка фыркнув, дала понять, что проявляет ко мне свою покорность», – увлекшийся своим повествованием, Лукман дал понять, что рассказ имеет своё продолжение, – верёвка, которая использовалась, чтобы стреножить коня, оказалась крепкой. Да и длина её была внушительной. Я ею обвил шею лошади и связал узлом. Вдобавок к этому я погладил ещё раз шею лошади. Прислонив щеку свою к её щеке, прислушался к её дыханию. Почувствовал тепло лошади. А кто знает, быть может, и лошадь почувствовало тепло, излучаемое мною. Возможно поэтому, она не сопротивлялась, а послушно шла за мной.

Вернувшись с лошадью и пленным немцем до прикрывавшего мои действия Адильхана, я сказал: «Вот тебе, друг мой, конь. Забери. Уж больно ты переживал, потеряв свою лошадь. Садись на него. Успокой подвернутую ногу. Я и этот фриц будем идти пешком. Вслед за тобой».

На рассвете мы добрались до места дислокации своей части. Были очень рады тому, что пришли, как говорят, не с пустыми руками, поспешили доложить командиру роты Максимову.

Терзавший себя  всё время нашего отсутствия тяжелыми мыслями старший лейтенант Максимов обрадовался, увидев нас живыми и невредимыми. Затем он поспешил к лошади удостовериться в наличии трофея. Командир придирчиво обошёл коня вокруг, первым делом проверил правый бок, затем левый бок и живот. Посмотрел на хвост. Конечно же, его острый взгляд не мог не уловить пол животного. В этот момент лицо Максимова стало серьёзным.

– Вы же вместо кобылы жеребца привели, – произнес он,  сделав вид, что выражает своё недовольство. Хотя было ясно, что командир доволен поступком своих подчинённых  и в душе даже благодарил нас за находчивость и решительность. Но все свои чувства он оставил в душе где-то под глубинными пластами сердца. Мы всё это понимали и молча ждали, что будет дальше.

Вскоре, услышав новость, что мы вдобавок привели ещё и «языка», он не только обрадовался, но и впал в восторг: «Да не может быть. Вы только посмотрите на них. Нежданно-негаданно перед нашей наступательной операцией немецкий офицер, которого вы привели, может нам дать полезную информацию».

Позже нам за эту службу вручили медаль «За отвагу».

Из донесений военнопленного капитана немецкой армии стало ясно, что вблизи перевалов Клухор и Санчор немецкое командование сосредоточило внушительные силы разных родов войск и техники и готовится ударить в обход наших подразделений с тыла и левого фланга.

Воспользовавшись создавшимся положением, наше командование решило взять под особый контроль все тропинки и дороги. На одной из этих троп сосредоточилась в полной боевой готовности и рота, в которой служили Адильхан и я. Вдобавок, в помощь нам дали группу опытных сапёров. Они произвели серию подрывов на этих дорогах и тропинках, чтобы создать препятствие движению противника.

На второй день у подола лесистых гор наши войска ввязались в бой и устремились к вершинам каменистых утёсов. Накал кровавого сражения нарастал с каждым мгновением всё сильнее. Увлечённые боем, наши войска  яростно пошли в атаку. Звуки пулемётов, автоматов, миномётов, стрелявших с двух сторон, обретали раскатистость, нарушая природный баланс покоя, тишины и красоту лесного массива – на перевалах полыхал пожар, пожирая листву, траву и деревья. Кругом чувствовался запах пороха и гари.

Создавшаяся ситуация не остановила вылазки противника. Они на какой-то миг, предавшись чувствам реванша, ринулись впёред, в атаку. Наша рота, противостоявшая врагу, располагалась на удобных позициях. Залпом огня из всех видов оружия она накрыла врага и уничтожила живую силу, наступающую снизу из ущелья. Бой накалился до высшей степени. Кое-где наши солдаты сошлись с немцами в рукопашном бою. В действие пошли штыки, сапёрные лопаты. В ходе боя я заметил, как группа немцев прямо наступала на нас. Подождав немного, я подпустил их совсем близко и бросил ручную гранату. Несколько солдат противника упали сраженные на землю, где они обрели себе последнее пристанище. Только я успел бросить вторую гранату и уничтожить оставшихся немцев, как меня ранила немецкая пуля, выпущенная из укрытия.

Увидев моё окровавленное плечо и, видимо подумав, что я тяжело ранен, друг мой Адильхан поспешил ко мне на помощь. Потащил в укрытие, где нас заслонили камни.

Так, спасая меня, Адильхан, получив проникающую рану в спину, под левую лопатку, от пули немецкого снайпера. Уткнувшись лицом к моей груди, будто прощаясь, он ушёл навсегда из жизни, оставив в моей памяти своё благородное имя.

Вскоре наступили первые военные успехи, которые не могли не вдохновить нас в первой же наступательной операции, где мы одержали победу и освободили горное село Псоу и Санчарский перевал. Хвалённые части «Эдельвейса» были отброшены в ущелье «Клухфа».

Потом я понял, как мне повезло с ранением в плечо. Оказалось, что сосуды и сухожилия плечевого сустава не были задеты. Пулю, застрявшую в плечевой кости, извлекли в эвакогоспитале, и я снова был в строю. Вскоре командир роты, старший лейтенант Максимов приколол к моей груди медаль «За боевые заслуги» и сообщил, что друг мой Адильхан посмертно награждён орденом «Красной звезды»».

В голубых глазах Лукмана, переполненных чувствами гордости от приложенной им скромной лепты во имя Победы, легко улавливался лучистый свет добра.

Гаджи ГАДЖИЕВ,

член Союзов журналистов

 и писателей РФ.

Яндекс.Метрика