«БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ» 

В Дагестане завершился региональный этап Международного конкурса сочинений «Без срока давности». Это важный образовательный и патриотический проект, направленный на изучение и осмысление трагических событий Великой Отечественной войны, преступлений нацистов и их пособников против мирного населения.

Он проводится среди школьников и студентов, призывая молодое поколение к сохранению исторической памяти и размышлению о судьбах людей, чья жизнь была разрушена войной.  

Темы сочинений охватывают рассказы очевидцев, исследования архивных документов, истории семейных реликвий и писем, а также размышления о значении памяти о войне в современном мире. Это даёт возможность каждому участнику не просто пересказать факты, но и проявить личное отношение, эмоционально погрузиться в события прошлого.

В этом году избербашских школьников снова ждал успех на республиканском этапе. В возрастной категории 5-7-х классов первое место заняла ученица 5 класса МКОУ СОШ № 8 имени Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева Ханум Сардарова. Её работа будет представлена на федеральном этапе конкурса. Другие сочинения от нашего города также были отмечены жюри: учащаяся 8 класса МКОУ СОШ № 11 имени М.М. Магомедова Камилла Алипханова заняла 3 место в возрастной группе 8-9-х классов, а ученица МКОУ СОШ 2 Марьям Мутуева стала победителем в номинации «За представленный опыт работы с архивными материалами проекта «Без срока давности».

Сегодня представляем вашему вниманию сочинение Камиллы Алипхановой «Отогреться бы…» и Марьям Мутуевой «Змеиный камень». Работа Ханум Сардаровой будет опубликована после утверждения итогов федерального этапа конкурса.

ОТОГРЕТЬСЯ БЫ…

Весна… Как её не любить? Нежные лучи солнца начинают всё сильнее прогревать землю. Природа оживает, наполняясь новыми красками. Появившиеся  первые  листочки на деревьях и  ярко-зеленая травка источают божественный запах свежести. А птицы, слетая гурьбой с ветки на ветку, весело щебечут, словно говоря всем нам, что жизнь прекрасна.

Любил весну и дед Султан. «Хорошо, очень хорошо, тепло …» – слышу со двора его голос. Прищурив свои не без того узкие татарские  глаза, он блаженно смотрел в небо. Дед был немного глуховат (бывший артиллерист), а потому всегда разговаривал очень громко, периодически переходя с узбекского языка на русский. Завидев меня в окне, он сказал: «Айда, внучка, выходи на улицу, здесь гораздо теплее, чем в доме. Давай погреемся на солнышке…»

Не могу отказать дорогому человеку, и уже через минуту сижу с ним рядом на топчане. Дедушка и бабушка переехали жить к нам, в Дагестан, из небольшого совхоза Гульбах в Узбекистане несколько лет назад. Моя мама забрала их к себе, так как жить в отделившейся от России стране становилось всё тяжелее.

– Пора, – говорит он.

– Что пора? – спрашиваю.

– Пора сажать. Земля готова. Вот будешь к ней, родимой, с любовью, и она отплатит тебе добром. Ох, жаль, нет в ней того плодородия, что у нас в Ферганской долине.

Очень скучал дед по ставшему ему родным Узбекистану. Говорил, что там благодатная земля, воткнешь  в нее любую палку, и дерево вырастет. И там тепло, очень тепло. А здесь  все не так…

Дед мерз постоянно. Вот и сейчас он сидел в теплом флисовом костюме и шерстяных носках.

– Ненавижу холод, – словно прочитав мои мысли, вздохнул дедушка Султан. – Из-за него я чуть не потерял свои ноги.

Эту историю знали в семье все. Дедушка ушел на войну в 1942 году добровольцем, прибавив себе два года к возрасту. Пройдя краткосрочные курсы артиллеристов,  он пошел на фронт. Как-то зимой во время ожесточенных боев  его взвод попал в окружение. По приказу командира выбирались из него, кто как мог, никто не желал сдаваться проклятому немцу. Больше двух суток пришлось истощенным бойцам прятаться  в снежных сугробах. Мороз стоял жуткий, по словам дедули, зубы стучали так, что, казалось, слышно за версту. Солдаты не чувствовали своих рук и ног. Кто-то из товарищей не выдержал, так и уснул навечно в холодной земле, а многие, в том числе мой дед, отморозили себе конечности. Ноги дедушки до конца жизни были неестественного синюшного цвета, и периодически возникающая  в них боль давала о себе знать. 

Тогда, лежа в сугробе, он вспоминал  свое горькое детство. Его семья жила в Казани, детей кроме него было ещё семеро. Султан был самым младшим. Как тут такую ораву прокормить, конечно, было очень тяжело. Вскоре от болезни умерла мама. Отец, недолго думая, женился на молодой женщине. Как рассказывал дедушка, у неё был весьма  скверный характер, и она очень плохо относилась к детям.  От постоянного голода у малышей болели животы, и они часто плакали. А Султан спустя годы так и не забыл того холодного корыта, в котором он спал в обнимку со своим старшим братом Равилем, всё время дрожа от холода.

Однажды брат сказал, что больше так продолжаться не может. Вместе с Султаном они сбежали из дома и сели в первый поезд, спрятавшись в одном из вагонов. Куда ехал состав, дети не знали, но мечтали, что там они, наконец, смогут отогреться. На одной из станций  голодных и холодных пацанов обнаружили и поместили в детский приёмник-распределитель. Так мальчишки оказались в детском доме г. Андижана Узбекской ССР. Братья поклялись не расставаться никогда. Так и было, но случилась война…

Равиля на фронт призвали первым. Уходя, он обещал, что обязательно вернётся и найдёт брата…

Дедушка говорит, что не умереть в сугробе, ему помог  именно звучащий  в нём где-то глубоко голос брата: «Султан, не спи. Не спи, братик, замёрзнешь!» И дедушка не сдался, ведь он Равилю обещал. Когда  в результате контрнаступления кольцо было прорвано, ему вместе с другими оставшимися живыми бойцами удалось воссоединиться с советской армией.

Дедушка продолжил воевать, изгоняя фашистскую нечисть с родной земли. Бил врага нещадно, не жалея сил. На счету деда два сбитых немецких самолёта. За один Султан получил орден. А за второй нет.

– Дед, а дед, а почему вторую награду не дали? – спрашиваю его.

– Эх, дочка. Да и тогда  случалась несправедливость. Орден мой дали другому, тому, кто командиру нашему сапоги чистил.

– А ты что?

– А что я? Я не за награды воевал, а чтобы мои дети, внуки, ты, моя родная, жили в мирной стране. Об одном жалею, что с братом так никогда больше не свиделись, долго искал его после войны, так и не нашёл. Погиб он, наверное, сразу. Иначе сам бы меня нашёл.

– Ох, худо («бог» с узбекского), – вздохнул дед, засеменив мелкими шагами в огород. – Много дел у меня ещё…

Не любил он говорить о войне, сердце болело очень. Сколько же горестей  пришлось испытать, сколько близких людей потерять!

Спустя год, таким же теплым весенним днем моего дедушки не стало. Перед смертью дед просил отвезти его хотя бы на денек в родной Гульбах, чтобы отогреться там под знойным азиатским небом. Но так и не дождался…

Все также ласково грело солнце, все также пели разноголосые птицы. А мой дорогой дед ушел туда, где он  обязательно встретится со своим братом.

ЗМЕИНЫЙ КАМЕНЬ

Серо-жёлтый склон горы. Ни кустика, ни травинки. Сакли из серого гранита с жёлтыми плоскими крышами тесной кучкой прилепились к склону. Многие крыши – дворы для соседей. Это аул М.., гнездо горцев.

В знойный августовский день 1941 года во дворе сакли собрались почти все аульчане. Провожали на фронт третьего сына Ибрагима – Али. Он был молод, полон надежд и мечтаний о будущем. Но в сердце его затаилась тревога. В тот день, когда он получил повестку, небо над горами потемнело и ветер принёс с собой запах перемен. Мать Али Хамис не спускала с сына печально-испуганного взгляда, она выметнулась из круга горянок и проворно повесила на шею Али амулет. Али смешался и, растерянно глядя на аульчан, не нашелся, что сказать. Мать погладила плечо сына и торопливо сказала:

– Это хаят, змеиный камень. Он защищал нас много лет. Нет лучшего талисмана, чем хаят. Если этот камень, сделанный из головы змеи, носить на теле, то он сохранит в бою, придаст мужества и силы. Я верю, что он поможет тебе в трудные времена. Сказав это, женщина растворилась среди горянок.

 Али только сейчас пришел в себя. Порываясь снять с себя талисман, он в смятении выкрикнул:

– У меня есть талисман! Моя вера!

 Его остановил Ахмед, дядя Али,  всё время сидевший в глубокой задумчивости:

 – Не обижай мать, племянник, она от всего сердца. – Это амулет семьи. Я верю, что он поможет тебе.

Ахмед знал, что это не просто украшение – это символ связи с матерью и её верой в него. А после он обвел горцев печальными глазами:

– Так ли надо провожать в армию?! – спросил он. – Мы стремимся – не берут, а ему вон какое счастье привалило! Он подошёл к Али, хлопнул его по спине:

– А ну, племянник, развей в пыль эту землю! Пусть фашист услышит, как она дрожит от твоей пляски и заранее содрогнется! А ну!

Аульский зурнач поднес зурну к губам, и над саклями взлетела звонкая трель. Барабанщик дробным громом разбавил знойную мелодию. Все зашевелились, повеселели. Али ворвался в круг, взлетел птицей и со всего маху встал на носки. И застыл так, словно кинжал, брошенный в землю. Затем полетел, закружился в вихревом ритме лезгинки. Никто и не заметил, как плавно поплыла по кругу мать Али. Слёзы текли у нее по щекам, и она то и дело вытирала их ладонями. Тем временем во дворе появилась тоненькая девушка – почтальонка.  Девушка  и Али не сводили глаз друг с друга. Они, казалось, забыли обо всем. А все остальные не сводили глаз с нее: какие вести принесла она от родных с фронта? Одна из горянок не выдержала пытки:

– Айшат, ты пришла на Али смотреть или письма раздавать!

– Тебя люди как огня боятся, – добавила  другая.

И третья вмешалась:

– И когда  перестанешь смерть раздавать?

Тут  на них орлицей налетела мать Али, Хамис:

– Перестаньте! Не стыдно вам? И горе, и радость она делит вместе с нами. Разве оттого, что эту сумку станешь носить ты или ты, что-нибудь изменится? А сколько радости принесла она вам? А сколько ещё принесет? Правда, Аминат?

– Нет! – твёрдо ответила девушка. – Больше не принесу. Ни радости, ни горя. С завтрашнего дня разносчиком радости и горя будет кто-нибудь другой. А сейчас… Айшат извлекла из почтальонской сумки толстое письмо и протянула той горянке, которая обвинила её в том, что она разносит смерть. – Тебе, Аминат, письмо от мужа с фронта. Горянка всплеснула руками, выхватила письмо, глянула, расцвела, обняла Айшат и бросилась вон со двора. В воротах она остановилась, постучала костяшками пальцев себе по лбу и попросила:

– Прости дуру за обидные слова.

– Ничего, я уже привыкла, – ответила почтальонка на ждущие взгляды аульчан. – Только одно письмо получила я сегодня. Только одну радость посчастливилось принести, – и, опустив голову,  пробормотала: – И наконец-то я добилась своего. Завтра с утра велено прийти.

У Али тревожно забегали глаза.

 – О чем разговор?! Айшат! – взволнованно взмолился Али. – Я …И за тебя, и за себя… Не ходи. Не надо.

– Ты уходишь, а мне оставаться? Она сняла сумку, встряхнула её. – И мне почтальона  со страхом каждый день ждать? Меня взяли на курсы санитарок. Сказав об этом, Айшат выбежала из толпы горянок, оставив за собой легкий шлейф решимости и смелости. Её слова повисли в воздухе. Глаза Хамис, полные тревоги, следили за ней, словно пытаясь понять, что движет ею.

Али окружили, и так, в плотном кольце аульчан, он прошёл к грузовику, взобрался в кузов, битком набитый добровольцами из других аулов.

Пять долгих дней в пути, и Али на западной границе  Ленинграда. Сразу же после прибытия его направили на позицию, где уже стояли другие солдаты. Али вступил в ряды кавалерийской дивизии, которая стояла на обороне западных и юго-западных подступов к Ленинграду. Дивизия совершала рейды по тылам врага. Али чувствовал волнение и страх, которые смешались с решимостью. Солдаты батальона обменивались шутками, чтобы развеять напряжение, но в глазах каждого читалась тревога. Ленинград под угрозой, и они знали, что от их действий зависит судьба города.

Первое утро на позиции началось с густого тумана, который окутывал землю, скрывая все вокруг. Али смотрел вдаль, на серые силуэты деревьев, и думал о том, как быстро жизнь может измениться. Вскоре туман рассеялся, и солнце осветило окопы. Они были вырыты в земле, обрамленные мешками с песком – единственное укрытие от возможного обстрела. Каждый звук казался угрожающим: треск веток, далекий гул самолетов или эхо артиллерийских залпов. Али учился различать эти звуки, он понимал, когда это просто ветер, а когда надвигается опасность. Время от времени отправлялись патрули для разведки, но каждый раз они возвращались с новыми тревожными известиями. Каждый день приносил новые испытания для Али, но он быстро научился работать в команде. Али понимал, что солдаты обладают теми навыками и опытом, которые могут быть полезны в сложных ситуациях. Он начал активно слушать своих товарищей и учиться у них, ведь каждый из них сталкивался с трудностями, которые требовали смелости и находчивости. С течением времени солдаты взвода стали более сплоченными. Они делились своими переживаниями и поддерживали друг друга, что укрепляло доверие. Али заметил, как это единство позволяет им преодолевать преграды, которые раньше казались непреодолимыми. По ночам солдаты, окруженные темнотой, делились воспоминаниями о доме, о родных, которые ждали их возвращения. Эти разговоры помогали забыть о страхе и усталости. Али же то и дело снимал талисман с шеи, его пальцы нежно касались холодного камня. Сжимая талисман в руке, он  чувствовал тепло материнских  рук, которые гладили его плечо, вспоминал её слова о силе этого камня: «Это хаят – камень, сделанный из головы змеи, если носить на теле, то он сохранит в бою, придаст мужества и силы». Каждый раз, когда Али сталкивался с трудностями, он искал утешение в этом маленьком камне. Слова матери придавали ему уверенности, он чувствовал, как внутри него зарождается решимость продолжать борьбу за свою страну.

В начале сентября 1943 года немецкие войска оборонялись на линии река Нарва – Чудское озеро – Псков – Остров – Идрица (линия «Пантера»). Для того чтобы провести операцию, на Ораниенбаумский плацдарм скрытно перебросили части 2-й ударной армии, здесь же  сосредоточили главные силы русских войск для разгрома 18-й немецкой армии и полного освобождения Ленинграда от блокады. Красносельско-Ропшинская операция «Январский гром», известная как «Январский гром  или операция «Нева-2» проводилась войсками Ленинградского фронта в рамках Ленинградско-Новгородской операции. 

Декабрь. День клонился к закату, вдруг раздался глухой звук. Начался артиллерийский обстрел. Али и его товарищи бросились в укрытие. Земля тряслась под ногами, а в воздухе витал запах пороха. Али знал, что нужно оставаться собранным и не поддаваться панике. Вместе с товарищами-бойцами он начал отстреливаться по врагу, который пытался прорваться через лес. Цепь вражеских солдат всё приближалась и приближалась. Атаковали Красное Село. Взрывы раздавались повсюду. Али прижимался к земле, ожидая момента для ответного удара. Он подпустил немцев на близкое расстояние и начал расстреливать их в упор, а потом, меняя позицию, начал преследовать отступающих фашистов, поражать метким огнём. Сердце колотилось в груди, но он не думал о страхе – только о том, чтобы защитить своих товарищей. Звуки взрывов и крики раненых смешивались с командными приказами. Али, держа винтовку крепко в руках, стрелял по  противнику. Внезапно раздался оглушительный взрыв рядом с ним. Он почувствовал, как что-то ударило его в грудь. Али упал на землю, и мир вокруг погрузился во тьму.

Время блокады стало настоящим испытанием для всех. В маленьком госпитале, укрытом от бомбёжек, заполненном звуками шепота и тихого стука, пробуждение Али было словно переход от одного мира в другой. Он медленно открыл глаза, ощущая, как мир вокруг него постепенно обретает четкость, и первое, что он почувствовал, – это характерный запах антисептика и медикаментов. Глубокий, мучительный сон, из которого он только что вышел, оставил в его голове легкую дымку. С трудом вспомнив, где он находится, Али попытался сесть и поднять руку, но боль пронзила его плечо, и он снова упал на подушку. Перед его глазами  – самое пекло боевых действий, так и мелькали солдаты, их лица, полные решимости и смелости. Но как он оказался здесь?  Воспоминания о дыме и криках, о том, как он падал на землю, накрыли его, как волна. Пока Али пытался сосредоточиться на том, что происходит вокруг, вопросы всё ещё роились в его голове. Прибежала медсестра и с легким беспокойством на лице назвала его имя:

– Али! Её голос прозвучал как музыка для его ушей: – Ты проснулся! Медсестра взяла его за руку и что-то холодное положила в его ладонь. Над кроватью Али склонилась Айшат. Али не верил своим глазам. Да, да, это Айшат. Её длинные каштановые волосы как всегда были заплетены в косы. Глаза её, полные слёз и радости одновременно, смотрели так же, как и в тот самый знойный августовский день 1941 года, когда  во дворе сакли собрались почти все аульчане и провожали его на фронт.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, вытирая слёзы. Али попытался ответить, но слова застряли комом в горле. Он смотрел  на то, что у него в руке. Это был хаят, тот самый змеиный камень! Камень, который стал его оберегом!

– Змеиный камень! Он спас меня, мама, ты была права, – залепетал он и закрыл глаза.

Айшат обработала его рану, поменяла повязку и накрыла. С первого дня пребывания на войне она работала в полевом госпитале, и её задача заключалась в том, чтобы оказывать первую помощь раненым солдатам и заботиться о них. Когда солдат приносили в госпиталь, Айшат сразу же принимала их в свои руки. Она знала, что время имеет решающее значение. Сначала оценивала состояние каждого раненого: некоторые были в сознании, другие – нет. Айшат старалась говорить с ними, успокаивать, даже если они не могли ответить. Её голос был как бальзам на раны – он давал надежду. В тот день, когда среди раненых солдат увидела Али, она решила, что будет помогать хирургу  в операционной. Она передавала инструменты, следила за чистотой и порядком. В перерывах между операциями уделяла время Али, она меняла повязки, обрабатывала раны и следила за тем, чтобы он получал необходимое питание и лекарства.

Держа в руке камень с названием «хаят», Айшат задумалась, и слезы радости покатились по её щекам. Сегодня, 27 января 1944 года, она счастлива вдвойне: Али пришел в себя, наконец-то получена новость об окончании блокады. Айшат задумалась, и, пока не толкнули  в плечо, она не услышала,  как ее позвали в операционную.        

Годы шли. Али сам стал отцом, он часто рассказывал своим детям историю камня хаят. Как талисман, подаренный мамой, оберег, обладающий невероятной силой, придавал ему храбрость в тяжёлые дни на войне. Объяснял, что самой большой силой обладают амулеты, изготовленные матерями, что их любовь, чистая и невероятная вера заряжают оберег.